Наши ветераны

Четверг,  8  Май  2014

Наши ветераны

Наши ветераны

Кому жить суждено, тот не утонет

Война у каждого своя, всё назойливее звучит в последнее время эта мысль. А спросите любого фронтовика, так ли это. И он с негодованием отвергнет эти неправедные слова. Каждый из них скажет, что эта война, эта страшная беда была одна на всех. Священная, народная, героическая. За землю отчую, за родимый край, за любимых и близких, за Родину святую. А потому и Победа у нас общая, одна на всех. И тем дороже она нашим сердцам, чем дальше в глубь истории уходит победный май 1945-ого.

А вот воспоминания о войне у каждого фронтовика точно разные, они у каждого свои. Гвардии старший сержант 94-ого гвардейского истребительного противотанкового дивизиона 87-ой гвардейской стрелковой дивизии Николай Васильевич Васильченко говорит, что на всю жизнь запомнил, как "играли" они в смертельную игру с фашистским лётчиком. Отбивал тогда их дивизион атаку немецких "тигров" у села Бадья. Запомнилось ему это название ещё и потому, что, как любит шутить теперь фронтовик, едва не угодил он тогда в эту самую бадью, откуда уже не возвращаются. Немцы, вспоминает Николай Васильевич, пёрли, как оглашенные, нагло, в полной уверенности, что их "тигры" - смертельное для русских свиней оружие, что теперь-то уж попрут они до самой Москвы, как по автобану.

- А нетушки! - восклицает Николай Васильевич. - ка-а-ак мы долбанули их бронебойными, да ещё из 76-миллиметровой пушечки родимой, так насквозь прямой наводочкой их "тигры" и попробивали. Огромная дыра в их хвалёном танке, и всё, каюк.

И лицо его со следами пережитого словно молодеет на глазах. Видно, и сейчас испытывает истребитель танков Васильченко мстительное удовлетворение: а что, не лезьте на чужую землю, не пейте людскую кровь, мы вас к себе не звали. Осталось в том бою бронебойных снарядов только два ящика, а фугасы, что ж, от них только осколки, замечает фронтовик, ими "тигра" не возьмёшь. А на станции Сорокино, что километрах в 20, стояли неразгруженными наши вагоны с боеприпасами: немцы прорвались внезапно, вот и не успели наши забрать снаряды. Командир спросил бойца Васильченко, сможет ли он на своей машине выдернуть сколько-нибудь бронебойных. Николай Васильевич уверяет, что была у него машина надёжная, крепкий был боевой конь, потому он и не усомнился, что приказ исполнит в лучшем виде. Сел за баранку и вперёд. А кругом, вспоминает ветеран, кукуруза стеной, как только в войну сеяна, непонятно. И вдруг, откуда ни возьмись, фашистский самолёт с крестами, итальянский, на наш кукурузник похожий.

- Давай он на меня снижаться, - рассказывает, волнуясь, Николай Васильевич, - лётчик высунулся, в очках, морда откормленная, оскалился так на меня и показывает рукой, мол, хана тебе. А я ему в ответ фигу, на-ко, выкуси. Сам встал на подножку, одной рукой рулю, другой за борт держусь. И тут меня как будто кто в грудь толкнул, я возьми и по тормозам со всей мочи ахнул, бомба-то фашистская впереди машины метрах в 30-40 и бабахнула. Небольшая такая, аккуратненькая, я ж видел, как она летела, - Николай Васильевич показывает руками какая она была, эта смертельная игрушка.

Разозлённый немец снова спикировал на автомобиль, только и тут схватку выиграл Николай Васильевич. Взял да и приостановился боец, всем видом показывая, что с машиной что-то не так, а фашист, как ястреб, вниз и пошёл.

- А я теперь наоборот как дал по газам, машина чуть на дыбы не встала, но не подвела, рывком на всей скорости рванулась вперёд. Слышу, ухнуло, но сзади. Я обернулся и по кукурузе на круг пошёл, вражина за мной по кругу, а потом вильнул и исчез в синеве. Вот тогда я и понял, что в третий раз заново родился, видать, у фашиста тоже боезапас кончился, а пулемет раньше по нашим разрядил, гад. Ну, а с двумя своими игрушками оскандалился, значит. А мне до самой Германии путь открыл. Били мы фашистов от души, а я всё морду самодовольную того "охотника" вспоминал и приговаривал, вот вам, ешьте нашего горяченького вдоволь, - Николай Васильевич прикрыл глаза и замолчал.

А я сидела напротив и думала о том, сколько же может перенести человек и не сломаться. Как же велик всё же дух нашего народа, сколь велика в нас жажда жизни в мире, свободе, любви и справедливости. Позже Николай Васильевич растолковал мне, почему он считает себя трижды рождённым. Оказывается, родные дважды получали на него похоронки. И только мама Николая свято верила, что сын жив.

- Эта её вера и спасла меня, - убеждённо заключил он.

Николай Васильевич - коренной сибиряк, родом из Новосибирской области. Воевал на Прибалтийском, Сталинградском, 3-ем Украинском, 3-ем Белорусском фронтах, участвовал в Сталинградской битве. Но до Берлина отважному бойцу дойти не удалось. Правда, до Германии-то добрался, заняли они плацдарм у залива Реджав. И тут-то и сразило Николая Васильевича осколками снарядов. Очнулся от того, что кто-то стучит его по голове:

- Живой?

- Живой, - мычу в ответ.

- Идти можешь? - я всмотрелся, передо мной гвардии майор, вся грудь у него в орденах.

- Не знаю, - говорю, - попробую. А не получается, ноги-то перебиты, я их уж и не чую. И тогда этот майор лёг рядом, взвалил меня на себя и так и поволок. Тащил долго, кругом танки битые, дым, чад, земля развороченная. Потом насчитали на этом пятачке 12 наших сгоревших танков, а 36 - вражеских. Расщелкали их проклятых ребята, так-то.

Так до медсанбата дотащил незнакомый майор сибиряка. Всю жизнь помнит Николай Васильевич майора Гаджиева, а встретить никогда не удалось.

- Жизнь подарил мне татарин Гаджиев. Да только ничего не знаю я больше о нём, а как бы хотелось мне в ноги ему поклониться. Спасибо тебе, брат, за жизнь мою, сказать. Инвалидом остался, но прожил я её неплохую. Сына, дочь на ноги поставил, три правнучки-веселушки растут. Вот какую радость подарил мне собрат, как услышу по телевизору фамилию ветерана Гаджиев, вглядываюсь, да нет, всё не тот, мой майор был молодой, лицом гладкий, - печалится мой собеседник.

- Так теперь и он, если жив, далеко не молодой, - осторожно поправляю я.

А Николай Васильевич протестует:

- Нет, мой Гаджиев был пригож собой.

И я уже не спорю. Для них, славных солдат-победителей, и война помнится, словно кончилась вчера, и друзья-товарищи навсегда остались в памяти молодыми. Другими-то они их просто не видели. На Николая Васильевича это ощущение нахлынуло с новой силой ещё и потому, что война напомнила ему о себе совсем недавно. За проявленное мужество на фронтах Великой Отечественной старший сержант Васильченко награждён орденом Отечественной войны первой степени, медалями "За отвагу", "За оборону Сталинграда", "За победу над Германией", медалью Жукова. А вот орден Славы третьей степени нашёл его только год назад. И обнаружил факт, что дед награждён этим орденом в конце уже войны, внук. Не поленился отправить запрос, и выяснилось, что пролежала высокая солдатская награда в архиве Министерства обороны России 68 лет. В прошлом году эта радостная весть облетела всю нашу республику. Вручил орден Николаю Васильевичу глава республики А.В.Бердников. Гостей тогда побывало в доме Николая Васильевича много, и это был очень трогательный и вместе с тем необычайно торжественный момент. Сам Николай Васильевич, похоже, до конца не осознал важность такого события, но удовлетворённо замечает:

-Добросовестным был, значит, трудягой, а какая разница - на фронте ли, на целине или уже здесь, в Майме. Хоть нога моя из частей собрана, но ведь не деревяшка, не мешала трудиться.

Что труженик, нет сомнения. Награждён медалями "За освоение целинных земель", "Ветеран труда". Помнят и уважают его как безотказного работника и в коллективе Майминской районной больницы, откуда ушёл он на пенсию. Гордятся своим ветераном, а получение им ордена Славы восприняли как коллективный праздник. Николай Васильевич смеётся, когда-то медики сохранили ему ноги, пусть покалеченные, но свои, а теперь медики у него и вовсе как своя большая семья.

- Я когда израненный в госпиталь попал, сразу заявил, если хоть одну ногу отрежете, буду лежать у вас до того часа, пока протез не получу и не освою его как следует. А лётчики и танкисты, говорю, своё слово держат крепко. Вот, видать, испугались они, что замучаю их, оставили мне моей ноги половину. Остального своего чего-то поналепили, но ничего, сжился и с этим, - смеётся ветеран.

Этому мужеству, умению стойко, с юмором переносить боль и страдания нам бы всем не мешало поучиться у славного поколения ветеранов, что на фронтах и в тылу выковали великую Победу. Их жизнелюбие, вера в светлое и доброе, их готовность биться за справедливость - бесценный дар нашему меркантильному сегодняшнему бытию. Суметь оценить бы это пока не поздно.

- Я точно верю, что сбудутся слова цыганки-сербиянки, сказанные когда-то моей матери, глядя, как я скачу на лошади: тонуть будет - не утонет, гореть будет - не сгорит. И нарекла мне 101 год жизни. Попробую и это оправдать, первые-то два предсказания уже сбылись - вот он я - живой! - и Николай Васильевич ребячливо хлопает себя по груди и плечам.

Да будет так, дорогой Николай Васильевич!